Э. М. Ремарк,
«Три товарища» — цитаты из книги
Счастье — это самая неопределённая вещь на свете, которая идёт по самой дорогой цене.
Жидким золотом тёк коньяк, джин сверкал, как аквамарин, а ром был воплощением самой жизни. С железной несокрушимостью восседали мы за стойкой бара, музыка плескалась, жизнь светлела и наливалась силой, мощными волнами теснила нам грудь, унося прочь и самую память о безнадежности пустых меблирашек, которые нас ожидали, о безотрадности существования. Стойка бара была капитанским мостиком на корабле жизни, и мы смело правили в пучину будущего...
Конец может быть хорошим только в том случае, если до него всё было плохо. Так что плохой конец будет много лучше.
Скромность, а также исправное служение долгу вознаграждаются только в романах. В жизни их сначала используют, а потом затирают.
Забыться — вот сегодня главный девиз! И не ломать себе голову!
Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.
Ром... ром вне измерений вкуса. Ведь это не просто напиток, это скорее друг. Друг, с которым легко. Он изменяет мир. Оттого-то люди и пьют его...
Постепенно всё обретало свой лад и толк. Неуверенность исчезала, слова рождались теперь сами собой, я даже перестал следить за тем, что говорю. Я продолжал пить и ощущал, как большая ласковая волна, накатив, подхватила меня, как пустые сумерки стали наполняться видениями, а над немыми, скудными низинами бытия потянулись безмолвные грёзы. Стены бара отошли, расступились — и вот уже то был не бар, а укромный уголок мира, приют спасения, полутемный сказочный грот, вокруг которого бушевали вечные битвы хаоса, а внутри, сметенные сюда загадочной силой неверного времени, прятались мы.
— Ты когда-нибудь напивался в присутствии женщины?
— И не раз, — ответил он, не шевелясь.
— Ну и как?
Он скосил на меня глаза.
— Ты хочешь сказать, как быть, если наломал при этом дровишек? Только не извиняться, детка. Вообще никаких слов. Послать цветы. Без записки. Одни цветы. Они всё покрывают. Даже могилы.
С возбуждёнными материнскими чувствами не поспоришь. За них горой стоит мораль всего мира.
Мне понравилось её рукопожатие — более сильное, чем можно было ожидать. Ненавижу людей, вяло сующих свою ладошку, как дохлую рыбу.
Она использовала своего мужа, как другие люди Библию, то есть для цитирования. И чем больше времени проходило со дня его смерти, тем больше изречений она ему приписывала. Теперь он уже — как и Библия — годился на все случаи жизни.
Ты от выпивки становишься злее, а я — человечнее. В этом разница поколений.
Она не строила себе никаких иллюзий и твёрдо знала, что нужно постараться урвать хоть немного от того, что у людей называется счастьем. Знала она и то, что за каждую кроху счастья нужно платить вдвое, а то и втридорога. Счастье — это самая неопределённая вещь на свете, которая идёт по самой дорогой цене.
Да что вы, сосунки, знаете о бытии! Вы пугаетесь собственных чувств. Вы больше не пишете писем — разговариваете по телефону, вы больше не мечтаете — выезжаете за город на уик-энд, вы разумны в любви и неразумны в политике, вы — жалкое племя!
Я всё ещё не мог осознать, что меня кто-то любит. То есть я понимал, что для мужчины я могу быть товарищем на все сто, но чтобы меня любила женщина... Мне казалось, что это может длиться одну только ночь и что уже утром всё кончится.
...для многих скорбящих почтение к их страданию важнее самого страдания.
Мне давно бы пора поменять квартиру, обзавестись профессией и зарабатывать деньги. Но я всё откладываю и откладываю. Хотелось пожить какое-то время так, как хочется. Не важно, разумно ли это.
Мужество не бывает без страха.
Как было бы чудесно никуда не идти, встречать с ней наступающую ночь, тесно прижавшись друг к другу под мягким голубым одеялом в этой спаленке... Но было что-то, что меня удерживало от этого. Не скованность, не страх и не осторожность — нежность скорее, огромная нежность, которая была сильнее вожделения.
Что толку городить всякие маленькие подпорки, если однажды могучим потоком всё равно смоет всё.
До чего же странная пошла молодежь! Прошлое вы ненавидите, настоящее презираете, а на будущее вам наплевать. Ну чем хорошим это может кончиться?
Мы выпили с барменом водки. Бармены — это вечное наше утешение. С ними и без всяких слов сразу найдешь общий язык в любой точке земного шара.
Деньги хоть и не делают счастливым, но действуют чрезвычайно успокаивающе.
Человек слишком мало лежит. Он живет по большей части стоя или сидя. А это нездорово, это вредно для его животного благополучия. Только лёжа можно достичь полной гармонии с самим собой.
...как приятно быть вместе, когда в комнате темно, а за окном идёт дождь.
Работа — это мрачная одержимость, которой мы предаёмся с вечной иллюзией, будто живём так временно, а потом всё изменится. И никогда ничего не меняется. Просто диву даёшься, глядя на то, что человек делает из своей жизни.
— Ты не должна меня ждать. Никогда. Ждать — это ужасно.
Она покачала головой:
— Тебе этого не понять, Робби. Ужаснее всего, когда нечего или некого ждать.
Окончательно теряют человека, только когда он мёртв.
— Люблю, когда по воскресеньям идёт дождь, — сказал я. — Тогда больше ценишь то, что у тебя хорошо. Мы вместе, у нас тёплая красивая комната — и целый день впереди; по-моему, это немало.
